Отрывок из книги С.Пелишенко и С.Осташко «Хождение за два-три моря»

Уважаемый посетитель! Этот замечательный портал существует на скромные пожертвования.
Пожалуйста, окажите сайту посильную помощь. Хотя бы символическую!
Мы благодарим за вклад, который Вы сделаете.

Или можете напрямую пополнить карту 2200 7706 4925 1826
Или можете сделать пожертвование через

Вы также можете помочь порталу без ущерба для себя! И даже заработать 1000 рублей! Прочитайте, пожалуйста!

В 1991 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Хождение за два-три моря». Эта повесть о путешествии — нашумевшая книга знаменитого капитана команды КВН одесского государственного университета («Одесские джентельмены», ОГУ) Святослава Пелишенко и его товарища Сергея Осташко. Книга написана в легкой, ироничной и интеллигентной манере.
Я представляю читателям моего блога отрывок из этой книги, в котором рассказывается о пребывании двух путешественников в Астрахани.

Астрахань — милый, немного патриархальный, домашний город. Ее набережные просторны, бульвары полны зелени. Невывоз мусора из подворотен трогательно напоминает Одессу; но роскошная лень юга каким-то образом уживается здесь со стариной северорусского толка. В старых кварталах хороши деревянные, несокрушимые, глухие купеческие дома. Могуч и державен, тих и стар Астраханский кремль. Мы еще ничего не знали о грядущем коварстве AAA. Нам тут нравилось.
Несмотря на величавые стены, мрачные соборы и башни, в кремле было уютно. Под защитой крепостных стен расположились вполне мирные учреждения — библиотека, краеведческий отдел, музыкальная школа. Мы с удовольствием прошлись по тихим дорожкам, посидели на веранде летнего кафе.
— Как же вы тут без нас, Данилыч? — грустно спросил Сергей.
— Да, уансы… — неопределенно ответил шкипер. Все было давным-давно обговорено. Мы улетаем, Данилыч остается в Астрахани, устраивает «Гагарина» на зимовку в местном яхт-клубе. Капитан полагал, что консервация яхты займет дней десять; на обратном пути он хотел еще раз проведать Фролова в Волгограде, тетю Патю — в Очакове и в Одессе быть не раньше чем через месяц. Немного поговорили о парусном сезоне будущего года, когда отсюда, из Астрахани, мы двинемся на Каспий; но эти события, ввиду их отдаленности, казались совершенно нереальными. Год прожить — не море перейти. Запах скошенной травы, тишина древних стен настраивали на философский лад.
Мы не спешили. После кафе детально был осмотрен огромный гулкий собор. В музее «купеческого и помещичьего быта», по распорядку этого давнего быта, был обед. Сергей заявил, что тоже не прочь отобедать по-купечески, но на дверях местной столовой висела табличка: «Обслуживаются сотрудники кремля». Тогда мы побрели на Артиллерийский двор. Он был пуст. Все пушки выехали на учение еще в XVII веке. В углу высилась Пыточная башня. Под мрачными сводами ржавели орудия бесхитростных русских пыток. Рядом висел прейскурант:
1. Битье кнутом.
2. Битье кнутом на козле.
3. Битье кнутом на площади.
4. Битье кнутом нещадно, дабы другим неповадно было.
Какая-то девушка с улыбкой продавала билеты на все эти мероприятия. Билет стоил тридцать копеек. Данилыч сказал, что купит сотню билетов, тем самым выполнит дневной план, и тогда она, девушка, денек отдохнет от своих ужасов. Девушка, смеясь, отказалась. Некоторое время мы болтали возле солидной дыбы, удивительно похожей на рояль. Данилыч похохатывал. Мы развлекались как могли: нам по-прежнему было грустно. И мы по-прежнему не спешили. Куда было спешить? Билеты на самолет лежали в агентстве — ожидали двух.
К середине дня агентство оживилось. Теперь оно напоминало Ноев ковчег как раз в тот момент, когда Ной обнаружил, что на берегу забыли слона, а воды уже поднимались. Я не сторонник разнузданных библейских сравнений, но тут они сами просились на язык. Потная очередь пела песнь песней, кассирша глядела апокалипсическим зверем, диспетчер, как Понтий Пилат, умывал руки, и какой-то придавленный в углу Исаак, кажется, уже рождал Иакова…
Нас это не касалось. Билеты на Одессу лежали в кассе № 4. Правда, протиснувшись к окошку, мы обнаружили, что оно закрыто. Касса не работала.
Стиснув зубы, распихивая библейскую толпу, Сергей ринулся в кабинет начальника. Селектор на стене неожиданно прокашлялся и, перекрывая гомон, раздраженно сказал:
— Да, у меня записано: два билета яхте Осташко по брони товарища Усова.
Судовой врач вернулся успокоенный. Шестнадцать часов, касса местных авиалиний — такова новая диспозиция.

…Как хорошо было на улице! После душегубки агентства — свежий ветер над Волгой, крики мальчишек, ныряющих со старого причала в порту. Данилыч повел нас в порт не случайно: он хотел договориться о буксировке «Гагарина» вверх по реке.
— На всякий случай. Если не удастся здесь на зимовку стать. В Волгограде Фролов поможет, вот оно… — Капитан замолчал и о чем-то задумался.

В 16.00 у кассы местных авиалиний собралась небольшая привилегированная толпа. Тут было несколько хорошо одетых, спокойных молодых людей, дама со многими кольцами, восточная семья, двое грубых мужчин в унтах и мы. Рядом по-прежнему кляли Аэрофлот и друг друга; лица были полны страха и ненависти; рядом по-прежнему шел последний день отпуска в Помпее. У нашей кассы было тихо. Никто не шумел, не толкался. Мы просовывали головы в окошко, говорили несколько негромких слов. Кассирша выписывала билет. Мы благодарили и покидали агентство. В застенках AAA это был какой-то островок бонтона, оплот светскости. Я гордился тем, что на время попал в высшее общество.
Впрочем, за три человека до нас кассу закрыли. Теперь мы пошли к начальнику агентства все вместе. Гражданин Неваленный взглянул на лицо Сергея и передернулся.
— Кассирша придет, — тоскливо сказал он. — Она команду футболистов оформляет. Двадцать два билета оформит и придет. Вы что, спешите?
— А не поздно будет?
— Не будет. Я же обещал!

Покурить выходили по очереди. Некурящий Данилыч тоже закурил. Библейские сравнения больше не приходили мне в голову. Все было сурово и просто. В тугой атмосфере AAA шла борьба на выживание.
Кассирша вернулась. Вместе с ней, как эскорт сопровождающих истребителей, прибыли какие-то люди в летной форме. Одни называли ее Люсей, другие — Людой, третьи — Клавой, но все требовали билетов вне очереди. И получали их.
Все было сурово и просто. Без четверти шесть селектор предупредил, что агентство закрывается, и мы наконец просунули головы в окошко.
— На фамилию Осташко ничего нет, — сообщила Клава.
— Тогда на Пелишенко посмотрите… нет?! Для «Гагарина»… на фамилию Данилыч!..
— Просьба освободить помещение агентства, — равнодушно сказал селектор. — Оно закрывается.
Начальник, гражданин Неваленный, уже ушел. В пустеющем зале Данилыч громко требовал диспетчера. Броня товарища Усова дала трещину. Справочная разводила руками.
— Было! — орал Сергей. — Были два билета! Я своими глазами слышал… вы к словам не придирайтесь — своими ушами видел! Дайте мне книгу жалоб! И предложений!
— А книга у начальника. А он ушел. Да и что вы напишете?..
— Мы напишем, что вы продали наши билеты налево!
— Как это налево? Что значит — налево?! — понеслось из разных окошек. Раньше нам в какой-то мере сочувствовали, но теперь сотрудники AAA были единодушны.
— А мы не знаем, как это в Астрахани называют! У нас в Одессе это называют «налево»!
В агентстве стало тихо.
— За такие слова можете и ответить, — негромко сказала справочная.
— Мы ответим!
Тут уж и я не выдержал:
— А вы, вы не должны отвечать за свои слова?! И, помолчав, мне твердо ответили:
— Мы — не должны.

Вот оно. В тот день мы охотно сожгли бы агентство; и многие люди охотно одолжили бы нам спички. Справедливый гнев — великолепное чувство, только вот проходит быстро. Если б люди были злопамятны, Аэрофлот рухнул бы, увлекая за собой другие полезные организации. И тогда на другое утро самолет Як-40 не взлетел бы в астраханском аэропорту, унося нас, правда, не в Одессу, даже не в Кишинев или Николаев, куда мы тоже пытались прорваться,— унося нас опять в Волгоград.

Добавить комментарий