Из книги А.С.Маркова «Революционные были»
Имена летчиков Щекина и Короткова всегда ставят рядом. И это не только потому, что они служили в одном отряде и почти одновременно вылетали навстречу воздушным пиратам. Они и в Московской школе высшего пилотажа учились вместе. Даниил Щекин происходил из крестьян Рязанской губернии. Отец Анатолия Короткова работал на речном транспорте. Сам Анатолий тоже родился в деревне.
В начале 1919 года и Щекина и Короткова направили в Астрахань. По дороге Анатолий заехал к родителям в сельцо Станово Мологского уезда Ярославской губернии. Позже отец Короткова Сергей Иванович за пишет в воспоминаниях: «Это была наша последняя встреча. Анатолий приехал возбужденный, радостный, говорил без умолку об авиации, стремился скорее на фронт…
Коротков2Помню такой разговор. Я боюсь за сына, за его жизнь, советую ему не быть безрассудным, рекомендую ему учиться дальше, получить звание инженера-конструктора. Анатолий ответил: «Я никогда не брошу штурвал. Я очень люблю авиацию. Если погибну, то смерть будет мгновенной, я уверен, она будет без мучений…»
Когда Анатолий приехал в Астрахань, на вокзале его встретил Щекин. Их дружба была скреплена общими интеесами. Оба они неплохо пели, виртуозно играли на гитаре. В увольнение тоже уходили вместе. И фотографировались вместе. Вот сидят они, обнявшись, на ступенях авиационной мастерской, вот у самолетов, готовых к взлету.
А время этого испытания приближалось. В июне 1919 года начались налеты на Астрахань английской авиации, базировавшейся на острове Чечень. Первый налет был настолько неожиданным, что ни один из наших самолетов не успел подняться в воздух. Англичане улетели, посеяв на улицах города смерть и разрушение.
Лариса Рейснер записала тогда в своем дневнике:
«В Астрахани в Морской госпиталь помещена семья, вернее остатки семьи Крючкова. Они сидели за нищим обедом, когда случаю было угодно сбросить на их дырявую крышу бомбу с английского аэроплана. Все погибло, разорванное, распыленное, похороненное под обломками дерева и комьями земли. Уцелела мать, мальчик восьми и второй — двух лет, которому пришлось до колена отнять ногу.
Мать после операции двенадцатые сутки сидит на больничной койке и держит на руках бессонного ребенка, который не может лежать… Он в изнеможении закрывает глаза, но у него тогда лоб светится такой тайной мыслью, что мать испуганно перестает причитать и развязный доктор отдергивает от неподвижной щечки привыкшие ко всему и неделикатные пальцы. Когда умирают дети, им, вероятно, является вся их небольшая жизнь, отраженная снами, как зеркалом. За час мучений, за одну ночь бреда они переживают целую жизнь и отдают ее без сожалений, как великолепное платье, надетое один раз на праздник и снятое навсегда со всеми цветами и благоуханиями…»
Нельзя спокойно читать эти строки, написанные боевым командиром и талантливой писательницей. То, что пережила Рейснер, мы переживаем вновь. Пережили это чувство щемящей жалости к беззащитным жителям города и астраханские летчики. Командир 47-го авиаотряда Фишер приказал держать машины в полной боевой готовности, чтоб при первых же сигналах тревоги поднять их в воздух.
В полдень 17 июня над городом появилось сразу 18 самолетов типа. «Хавеланд». Половина из них обрушила свои бомбы на аэродром.
Фотограмметрист Васильев писал в своих воспоминаниях: «На наш аэродром было сброшено множество бомб. Был ранен моторист Косицын. Пробито пулями несколько бочек из-под бензина…»
Но и наши самолеты были подняты в воздух. Над городом завязались воздушные бои. Яростно нападали на англичан самолеты Фишера, Колана, Щекина и Короткова. Вот Коротков взмыл на «Ньюпоре» ввысь и оттуда стремительно стал падать на английский «Хавеланд», строча из пулемета. «Хавеланд», обладая большой скоростью, пытался уйти из-под обстрела, но наперерез ему уже шел Щекин. «Хавеланд» вильнул в сторону, было уже поздно — пулеметная очередь прошила его мотор. Самолет англичанина вспыхнул и, словно подбитый коршун, рухнул вниз.
Коротков вновь набирает высоту, и снова Щекин сдерживает уходящего противника. В этом бою они сбили четыре английских аэроплана. Один упал недалеко от аэродрома. После боя Щекин и Коротков сфотографировались на его обломках. Сидят два русских парня, сосредоточенно рассматривая покореженный заморский мотор. Они знают твердо — враг не будет летать безнаказанно над советской Астраханью. Интервентам не помогут ни новейшие моторы, ни чистейший бензин.
Умелые боевые действия астраханских авиаторов были отмечены представителем Реввоенсовета Южного фронта Сергеем Мироновичем Кировым в специальном приказе:
«1. Командиру 47-го авиаотряда т. Фишеру за постановку дела по вверенному ему отряду, летчики которого, равно как и сам командир отряда т. Фишер, совершали неоднократные самоотверженные полеты в весьма трудных условиях, объявляем благодарность.
2. Военным летчикам 47-го авиаотряда Короткову и Щекину за смелые боевые полеты, сопровождавшиеся продолжительными боями в воздухе с превосходящими силами противника, выдать денежные награды в размере 5 тыс. рублей каждому…»
19 июня прилетело три вражеских самолета. Навстречу им мог подняться лишь один наш. Для остальных не хватило бензина.
Вот как описывала этот поединок Лариса Рейснер:
«Навстречу трем низко летящим хищникам из-за леса поднимается наш неуклюжий одинокий аэроплан. Он чувствует в своем нежном и неустойчивом механизме вредную, разъедающую «смесь», которая застревает в тончайших сосудах, дает перебои и ежеминутно грозит иссякнуть. Это безнадежный полет.
Летчик пренебрегает сетью волокнистых облаков, плывущих в воздушном море белым полуостровом, и прямо с земли, не кружась, но поднимаясь круто и шумно, как воин в полном тяжелом вооружении, взбегает на вершину незримой воздушной горы.
Кто он, неизвестный летун, сердце каких царей стучит в его груди, какая кровь героев внушает эту безрассудную, ни с чем не сравнимую прямоту его полета?
Там, внизу, лежит беззащитный город… И все-таки он поднимается. Уже слышен в небе треск пулеметов и немного выше неприятельских машин курятся белые дымки дыма; это с берега единственная пушка, медленно поворачивая циклопический глаз, нашла отдаленную цель и бросает в пространство смерть.
Они ушли. Они не выдержали этого неукоснительного сближения. Вот уже далеко блестят их чешуйчато серебряные спины и едв доносится враждебный гул.
Широкой радостной дугой плывет домой наш аэро. Верно, сейчас лицо летчика под маской бело, и каждая его черта закончена и огромна, а глаза пристальны и блестящи…»
Рейснер не знала фамилии летчика, не видела его в лицо, но одно она знала твердо — в его груди бьется сердце храбреца.
Этим летчиком был Даниил Щекин, невысокого роста, с копной темно-русых волос, с насмешливыми серыми глазами на слегка скуластом обветренном лице.
За его полетом в тот день восхищенно следил и Сергей Миронович Киров. Через несколько дней он подписал приказ:
«Военного летчика т. Щекина за продолжительный и исключительно самоотверженный и отважный полет 19 июня сего года, сопровождавшийся боем в воздухе одновременно с тремя неприятельскими аппаратами, в результате которого противник обратился в бегство, представить к высшей награде РСФСР — ордену Красного Знамени.
Представитель Реввоенсовета Южного фронта С. Киров»
Сергей Миронович понимал, насколько тяжело положение наших летчиков, не имеющих хорошего бензина и запасных частей. Он направил телеграмму в Реввоенсовет Республики, копию — В. И. Ленину: «Английские аппараты продолжают систематически бомбардировать Астрахань. Прилетают по четыре, по пять боевых машин. Кроме того, имеются неприятельские аэропланы на Гурьевском, Лаганском и других направлениях. Мы же располагаем только 47-м авиаотрядом, имеющим лишь одну исправную машину «Ньюпор-23», остальные три машины вследствие непрерывных боевых полетов требуют продолжительного ремонта, который производится здесь. Летчиков в отряде четыре. Необходимо в самом срочном порядке выслать разведочные машины для дальних разведок типа «Альбатрос», «Альфауге» или «Румлер», а также истребительные машины типа «Викерс», «Сопфич» или «Ньюпор-24-бис». Кроме того, если не получим ожидаемый бензин, то положение с топливом критическое…»
Вскоре в Астрахань было направлено пять аэропланов. Из них три истребителя. Об этом специальной телеграммой сообщил Кирову В. В. Куйбышев. С бензином дело обстояло хуже. С. М. Киров распорядился собрать эфир во всех аптеках Астрахани. Эфир смешали со спиртом и этим «горючим» заправляли самолеты.
Кроме того, из Астрахани в Баку была отправлена специальная экспедиция. При помощи бакинских большевиков из города нефти доставляли бензин тайно в баркасах и рыбницах. Сквозь кольцо вражеских кораблей по бурным волнам Каспия утлые суденышки совершали героические рейсы. Бензин шел не только для нужд защитников Астрахани, но и отправлялся на другие фронты. «Всего из Баку через Астрахань было переправлено в Советскую Россию до двадцати тысяч пудов бензина».