В. П. Самаренко — кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Астраханского государственного педагогического института им. С.М. Кирова, литературовед, специалист по фольклору Поволжья
Среди баснописцев XVIII столетия особое место принадлежит астраханцам В.К. Тредиаковскому и И.И. Хемницеру. Однако в первом десятилетии XIX века на поприще баснотворчества вышел Александр Дмитриевич Агафи.
С начала XIX века до 60 годов XX столетия басни Агафи были в забвении. Волею случая при изучении краеведения астраханского края, Василию Петровичу Самаренко попалась заметка об издании в Астрахани в 1814 году басен Агафи. С этого начался поиск данных о личности и происхождении баснописца. С помощью сотрудников госархива Астраханской области и сотрудников астраханской научной библиотеки, Василию Петровичу удалось получить микрофильм сборника басен Агафи. Мы представляем Вашему вниманию биографию Агафи по В.П. Самаренко, а также басни «Обезьяна и кошка», «Павлин» и «Опекуны».
«22 сентября 1788 года в Астрахани было открыто Главное народное училище Первым директором его стал член Падуанской и Пизанской академий Дмитрий Александрович Агафи, грек по национальности. В совершенстве владея рядом языков народов Востока, он одновременно преподавал в старших классах училища арабский, персидский и турецкий языки. В Астрахани Дмитрий Агафи женился на дочери метного чиновника Ирине Ивановне Смирновой, получившей приличное общее образование в одном из частных пансионов. В 1791 году в их семье родился первенец Александр. В 1792 году родился его брат, Виктор.
Александр рос в культурной среде, что, безусловно, сказалось на развитии его литературных способностей.
9-го июня 1795 года указом Правительствующего Сената по герольдии Дмитрий Александрович Агафи был «пожалован в коллежские асессоры», но в том же году скончался. Отец умер, когда мальчику было только 4 года. Но детство Александра Агафи прошло вполне благополучно, богатый дедушка чиновник, имевший свой рыболовный участок, обеспечивал дочь и внуков.
Когда Александру исполнилось 9 лет, а Виктору 8, их определили в 1 класс того же училища, где работал их отец. Старательные, трудолюбивые, прилежные, они через 6 лет успешно окончили его в 1806 году. В этом же году открылась Первая мужская гимназия, в котором мальчики проучились три года, а затем стали самостоятельно готовиться к поступлению в Казанский университет. 2 ноября 1809 года их зачислили в число студентов, а в августе 1812 года они оба закончили университетский курс. Александр Агафи был круглым отличником и получил диплом «студента». «Действительный студент» в ту пору имел «Первую ученую степень». А младший брат Виктор получил диплом «Студента с аттестатом» и мог устраиваться самостоятельно в учреждение.
Директор гимназии Александр Александрович Храповицкий пригласил его после окончания гимназии на работу в качестве помощника по гимназии, где Агафи смог проявить педагогические и организаторские способности. В частности, они решили организовать общество «об изучении российской словесности», прежде всего, с целью оказывать культурное воздействие на образованные круги, в том числе интеллигенцию того времени. В это общество вошли: сам А.А. Храповицкий, А.Д. Агафи, Иван Викентьевич Добровольский (музыкант, известный и талантливый, изобретатель литографии, создатель музыкального Азиатского музыкального журнала), кроме них учителя гимназии, Шатанский, Орлов, издатель 1 первый астраханской газеты Иосиф фон Вейскгопфен.
Они составили ядро интеллигентской общественности, вокруг них собирались все новые члены. Гражданский губернатор Андреевский покровительствовал этому обществу гимназии. В те же годы, наряду с учебной и общественной деятельностью, Александр Агафи приступил к сочинению басен.
29 января 1813 года учитель немецкого языка фон Вейскгопфен после длительных мытарств, приобрел типографию и стал издавать первую газету в Астрахани – «ВОСТОЧНЫЕ ИЗВЕСТИЯ». На страницах этой газеты Агафи опубликовал 12 басен.
В начале 1814 года он обратился с просьбой в Казанский учебный округ разрешить ему издать 12 басен отдельным сборником. Разрешение ему было дано, и был выделен цензор – Григорий Городчанинов. Летом 1814 года вышел в свет сборник «Басни А. Агафи», тираж которого неизвестен. Известно только то, что большее количество экземпляров сборника было отправлено для продажи в Санкт-Петербург. В ноябре того же года на страницах журнала «Сын отечества» (активный распространитель на первых парах – Греч) и «Санкт-Петербургских ведомостей» появился ряд объявлений, что сборник продается за 1 рубль в магазинах отставного поручика Николая Сушкова. Он восторженно отзывался о поэтическом мастерстве молодого баснописца, находил, что в баснях Агафи основной критерий художественности выполнен. «Краткость ясность и простота почти везде сохранена» — писал Сушков. Критик рекомендовал сочинителю, чтобы тот «упражнялся более и более в этом роде сочинений и что первоначальное произведение пера его, как говорит он сам предисловии, обещает много».
И в заключении статьи Сушков писал: «скажем в похвалу сих басен, что их после Хемницера, Дмитриева, Крылова и некоторых басен А. Измайлова можно прочесть с удовольствием». «Слава астраханскому Парнасу» — восклицал автор (цитата из «Восточных известий»).
Прошло после этого 40 лет. И только тогда на страницах астраханской газеты «Восток» появилась статья с одной из басен Агафи. Псевдоним автора был «астраханец». Очевидно, он располагал несколькими баснями, поскольку они периодически появлялись в печати. Вскоре стало известно имя таинственного «астраханца» — им был ректор Духовной семинарии Николай Филиппович Леонтьев.
Кроме этого сборника 1814 года, включавшего 12 басен, при помощи сотрудников Казанского университета мне удалось получить записи текстов 2 басен Агафи, напечатанных в «Восточных известиях» после выхода сборника, в 1815 году. Судьба еще двух басен, о существовании которых я подозревал, неизвестна, — существовали слухи и косвенные свидетельства, что, скорее всего, они не были пропущены цензурой. Сборник вызвал неудовольствие многих современников автора, которые считали, что автор слишком смел и затрагивает их интересы. Против Александра Агафи последовали доносы и угрозы со стороны отдельных представителей господствующего класса. Он оставил эту работу и начал писать сказания – на основе истории астраханского края.
По тематике, идейной и сатирической направленности басни Агафи неоднородны. Большинству их свойственна не конкретная, а сатира «вообще». Однако, в баснях, написанных в более поздний период творчества поэта, таких как «Ворона», «Павлин», «Обезьяна и кошка», «Опекуны» — сатира становится несравненно смелой, более ядовитой, близко стоящей к конкретным явлениям жизни. Изображаемые в них аллегорические образы, по всей вероятности, взяты автором из окружающей его астраханской действительности, и они имели живых прототипов, доподлинность которых установить сейчас нелегко. В своих баснях молодой автор высмеивает такие человеческие пороки как зависть, гордыню, болтливость, трусость. Несколько басен высмеивают власть имущих, дворян, судей, знатных вельмож.
Сатирическая направленность, метившая, пусть даже условно, в адрес лиц, принадлежавших к «высшей астраханской аристократической знати», позволяет догадываться, что вслед за публикацией в печати «колючих» басен А. Агафи у молодого писателя появилось больше количество врагов, с которыми ему бороться было не под силу. Юноше, бесспорно обладавшему талантом и художественно-поэтическими способностями, невольно пришлось прекратить занятие и замолчать.
Скончался А.Д. Агафи весной 1818 года 27 лет от роду.
Представляем несколько его басен.
«Обезьяна и кошка»
Не баснь Езопа иль Локиана
А быль хочу я вам, читатели, сказать
На басенную стать;
Послушайте ж – Не раз видала Обезьяна,
Что над хозяином чудесил брадобрей;
Вот в голову пришло и ей
Дай, мыслит, мне самой в бритте практиковаться,
Чем выпялив глаза, смотреть, да любоваться;
Хозяина же нет:
Так нечего бояться.
Все приготовила, затейница, как след:
Запон подвесила, и мыло учредила,
И бритву, и ремень давай скорей точить.
Одно лишь только позабыла:
Кого бы ей брить?…
Но это не беда; вдруг видит у окошка –
Играет с бахромой у занавески кошка.
Постой, мышатница! Какая тут игра?…
Смотри, как обросла!.. Ведь бриться уж пора –
Мартышка Кошке говорила,
И не дождавшися ответа, потащила,
И к стулу ну крутить каким-то полотном.
Потом –
Сколь Кошка ни кричала,
Спокойной та свою работу продолжала,
Пока на тот садом –
И малый, и большой – весь не сбежался дом.
Что ж там увидели? …У кошки не уж рыла;
Так обезьяна славно брила!
«Восточные известия»; 1815 г. №3, стр. 21.
«Павлин»
Павлин, расширив хвост, надменно выступалю
Любуяся его красою,
«Кто смеет, думал он, сравнивать себя со мною?»
И подлинно никто! Павлин огнем блистал!
Различное цветов смешенье,
Отлив, и перелив.
И солнечных лучей повсюду отраженье,
При всяком оного движенье,
Являли радуг тьму вокруг!
Но вдруг
Исчезла гордость вся его и восхищение:
Он свой прекрасный хвост свернул,
голову нагнул.
Что ж было бы сего виною,
Что не любуется своей он красотою,
Как будто все тогда исчезло для него?…
Увидел серой цвет нескладных ног его…
Кичиться можно ли природными дарами.
Иль тем, что сам кто приобрел!
Нас смертных, есть таков удел:
Что как бы славой кто достоинств не имел
Отличал себя великими делами,
Нельзя, что бы совсем пороков не имел.
А……ъ А……и
«Восточные известия» 1814, №4, стр. 40-41
«Ворона»
Вороне вздумалось наряд переменить
Накравши перышек у разных птиц прекрасных
Зеленых, розовых, с отливом голубых
Кофейных, золотых,
Узорчатых и красных, —
Да мало ли еще каких –
И стала так из них обнову мастерить:
Павлинев хвост она пришила
Удодов колокол под горло прицепила
А прочи перышки, по разности цветов
Воткнула в несколько рядов,
На голову надев убор на вкус совиной,
И важной поступью орлиной
Пошла к орлу на пир, любуяся собой:
Вороны все имеют вкус такой!
Как новость и урод идет у нас за диво.
Уж весь пернатый род,
Дивясь, разинул рот,
И смотрит на нее с почтением, боязливо.
В вороне феникса все думали найти!
«Восточные известия», 1814. №18 стр. 162-163
«Опекуны»
Скопимов, богатей, оставив здешний свет,
И к вечному взяв путь покою,
Оставил сына сиротою,
Еще незрелых лет,
Богатой сирота и бедной – нет сравненья!
Хотя и тот, и сей достойны сожаленья,
Но первой все-таки не так:
Родительского он лишившись попеченья,
Конечно, уж найдет чувствительных людей.
Другой же никого, бедняк!…
Скопимов сын был взят тотчас опекунами,
Которых сам отец считал в числе друзей,
Со всем имением, с набитыми
Мешками
Червонными рублями.
Ребенка и мешки опекуны блюдут;
Ребенок нежится, не изнурен ученьем;
Червонные рубли с большим они раченьем
Чтобы не ржавели, два раза на день трут;
И за такой свой труд
Не более пяти процентов лишь берут!
И верно бы они не видели ни мало
В занятии своем, что срок
Воспитаника их не зрелых лет протек,
Но вот узнали как: — мешков уже не стало,
Иль были тут мешки, да в них уж ничего:
То пылью, то за труд процентами все стало!…
Теперь ты господин именья своего
Так стали поздравлять Опекуны его.
А-ъ А…и