Егор Бриг — Брезентовый парус или каникулы в Астрахани — Внучок приехал

Уважаемый посетитель! Этот замечательный портал существует на скромные пожертвования.
Пожалуйста, окажите сайту посильную помощь. Хотя бы символическую!
Мы благодарим за вклад, который Вы сделаете.

Или можете напрямую пополнить карту 2200 7706 4925 1826
Или можете сделать пожертвование через

Вы также можете помочь порталу без ущерба для себя! И даже заработать 1000 рублей! Прочитайте, пожалуйста!

Внучок приехал

От пристани по пыльной тропинке, обходя во множестве снующих дворовых собак, я вышел на единственную асфальтную дорогу села. Эта дорога протянулась от паромной переправы и до местного судоремонтного завода. Мимо проносился местный транспорт: мотоциклы с люльками и грузовые мотороллеры. Редкие прохожие внимательно всматривались в прибывших. Возле магазина, справа, селянки громко обсуждали местные новости, споря о чём-то с друг другом. До меня долетало многократно повторенное: «ну, прям», «хватит штоль»… Было непривычно и забавно это слышать. Так посмеиваясь над местным диалектом и «совсем не местоимениями», доносившимся со дворов, я дошёл до середины асфальтной артерии села и свернул на обычную, обильно поросшую травой улочку. Пройдя ещё немного, я увидел знакомый мне дом и сад.

Улица была пустынна. Солнце, стоявшее почти в зените, припекало. Подойдя к палисаднику и повернув деревянную вертушку, вошёл. Тишина! И только прикоснувшись рукой к щеколде ворот, я услышал звонкий заливистый лай. У моих ног, метался рыжий бесноватый комок. Будто давно знавший меня и потому радостно повиливавший хвостом. Я открыл ворота и вошёл во двор. На шум из дома вышла пожилая женщина в цветастом платье и таком же платке. Поправив платок на голове, прищурилась, приглядываясь ко мне, заулыбалась:

— О! Внучок! – И придерживаясь за перила, она спустилась по ступеням рундука. – Вырос-то как! Ну, дай я тебя обниму…

И уже сидя у кухни, под навесом, плотно увитым лиано-подобным растением с разноцветными цветами, я подумал: Как прекрасно быть гостем! У своей бабушки! Ну, кто ещё, тебе, балбесу, нажарит сладких пирожков и нальёт чаю с ежевикой?!

На досчатом столе, укрытом клеёнкой, посередине, стоял сверкавший боками самовар. Самовар кипел и дымился от углей внутри его. Заварной чайник водружённый сверху, покрывался сизым налётом… Сквозь вьюн, плотно обвившим навес, пробивалось солнце, скользя солнечными пятнами по стенам и столу. Высвечивая, как прожектором, назойливых ос, прилетевших на сладкое и стремящихся влезть в стекляшку с вареньем. Наконец-то, вдоволь наевшись я почувствовал себя сонным и счастливым. Сознание затуманилось и веки потяжелели… Здесь же, под навесом, у стола стояла металлическая кровать и я показывая га неё рукой:

— Бабушка, спать хочу… Лягу здесь?!

— Ложись, ложись! Сейчас подушку дам и покрывало.

Укрывшись покрывалом и почти провалившись в сон, вспоминаю о привезённых подарках для бабушки: — Бабушка! Там в сумке, на рундуке, подарки тебе: чай, конфеты, платье…

Что-то больно укусило за лицо. Прихлопнув, я открыл глаза – на руке была кровь. Комар. Тень от деревьев поглотила дом. Под навесом уже сгустились сумерки. Я встал, обул тапочки. Опять укусил комар. О, как я не люблю этих существ! Что за садист их создал?! Звенят, пищат и вечно пьют нашу кровь!

В тихом, по вечернему, воздухе ни шороха. Лишь где-то вдалеке лаяли собаки. Ветер донёс негромкие голоса из-за забора. Прислушался. Бабушкин и ещё один, незнакомый мне, женский голос. В палисаднике, на лавочке, рядом с бабушкой сидела её подруга бабушка Настя.

— Здравствуйте! Я Вас не узнал по голосу.

— Богатой буду! – со смехом ответила та.

— Проснулся? Ну что, пойдём ужинать? Пока ты спал я борщ приготовила и рыбу пожарила…

— Нет. Спасибо! Не хочу я рыбу! Вспомни своё прошлогодние меню: уха, рыба жареная, пирожки с рыбой, пирог с рыбой, картошка жареная с рыбой… Ничего не забыл?! А! Рыба сушеная!

— Ты чего такой? Дурной сон или покусал кто? – спросила бабушка Настя.

— Да. Комары покусали.

— Видимо бешеные они, комары эти. – Бабушка Настя поднялась с лавочки и посмеиваясь пошла к калитке палисадника, — Ладно, Ивановна, спокойной ночи вам.

Попрощавшись, мы закрыли ворота и вошли в дом.

— Ну, что? Будешь борщ?

— Нет. – покачал я головой. – А пирожки остались? Тогда – пирожки и чай.

Мы попили чаю и бабушка ушла в дальнюю комнату, туда, где у неё висели иконы. Я же вышел во двор и угостил остатком сладкого пирожка рыжего псёнка. Присел возле него, но меня в миг облепило комарьё и я отбиваясь от них вернулся в дом. Бабушка ещё молилась и я, от нечего делать, извлёк из сумки альбом для рисования и карандаши. Рисование – моё любимое занятие, всегда и везде!

Вернувшаяся бабушка разобрала постель и стала готовиться ко сну. Мне же спать не хотелось

— Я пойду к себе в комнату, порисую, потом лягу…

— Иди, иди… Спокойной ночи.

— Приятных снов.

Сидя за альбомом для рисования, я призадумался: а что я буду здесь, в селе, больше месяца делать?! Пока я был мелким, всё было интересно и любопытно, а сейчас? Скукатень!

Местные дети, обычно, с утра до вечера пропадают на речке. Ловят рыбу, купаются, ныряют в Волгу… Я же всегда с недоверием относился к этой мутной, илистой воде. Тем более, моя добрая бабушка всегда щедро потчевала меня историями о ужасных сомах, нападающих на детей. Купанье меня особо не прельщало, а к рыбной ловле я равнодушен. В общем – скука. И альбом для рисования моё единственное спасение.

Проведя за рисованием и размышлениями час-другой, стал засыпать и я. Выключил свет, запрыгнул в кровать. Старые пружины заскрипели, заскрежетали… Что ж, целый год на этой кровати никто не спал.

В окно светил уличный фонарь, жёлтым пятном покачиваясь на побеленной стене печи. Слух выхватывал из ночной бездны звуки. Перекличка собак, вопли котов, шум моторок на реке… Всё шло своим чередом и село жило своей обычной жизнью, незатихающей даже ночью.

Сквозь сон донеслось: Городские, они такие! Любят поспать! Да…

Щёлкнула щеколда ворот. Открыв глаза, посмотрел на часы: без пятнадцати девять… Ещё раннее утро! «Городские они такие… Да…» — мысленно передразнил я. Минут пять проворочавшись в постели, я встал и вышел в сад. Под яблонью, на деревянном настиле, стоял самовар и как заправский теплоход дымил трубой. Бабушка что-то стряпала в летней кухне. Прошлёпав по деревянным настилам до кухни, увидел бабушку жарящую в большой сковороде, на керосинке, картошку. Запах душистого перца и лука приятно щекотал ноздри.

— Доброе утро!

— Доброе… Умывайся. Сейчас позавтракаешь и пойдём, пока не жарко, сходим на кладбище. Цветы польём…

— Далось тебе, бабушка, это кладбище! Кому нужны там цветы? Мёртвым-то всё равно!

— Славик, это нужно живым, а не мёртвым. Это память и уважение.

-Ладно… Только я твоим коромыслом носить не буду. В том году все плечи подрал. Как люди ими воду носят? Это же неудобно! Вёдра болтаются, вода плещется, ноги из-за этого все в грязи! Ужас!

— Какие мы неженки! Так носи, руками! Пару раз сходим, и всё… Поздороваешься с дедушками.

Я пошёл умываться и голос бабушки заглушился шелестом сада. Ветер играл кронами ветвей и гнал по голубому небу чисто-белые облака.

После завтрака, как и было запланировано, мы отправились поливать цветы у семейных могил. И пока шли по улицам села, несколько раз останавливались для разговора с прохожими и такими же «бабульками-дедульками», как и бабушка, сидящими на скамеечках подле своих домов. Зорко посматривающих вокруг и живо интересующихся всеми новостями: кто женился, кто родился, кто умер, кто плох или хорош… Мне только и оставалось что вздыхать и демонстрировать своё нетерпение. Наконец-то мы приодалели все препятствия на пути и благополучно прошествовали через кладбищенские ворота. Но и здесь бабушка нашла с кем поговорить, причём не только с живыми. Я страдал молча и пытался произвести сложное уравнение и поставить знак равенства меж её заботой, вкусными пирожками и, вот такими вот, «общительными» походами. Но всё когда-нибудь заканчивается. Так и здесь. Мы полили цветы водой из ерика «протекавшего» у подножия кладбищенского холма, бабушка поговорила со всеми умершими, кого знала, а знала она многих, и мы, почти благополучно, пришли домой. По пути купив горячего хлеба в местной хлебопекарне. Хлеб был мягок и ароматен и я не удержался и ополовинил одну из булок.

Тень деревьев и навеса кухни спасала от жары. Солнце уже настолько сильно припекало, что даже деревянные дорожки в саду обжигали босые ноги. Попив компота, я взял несколько яблок, разложив их по карманам шорт.

— Бабуль, я на речку!

— А обедать?

— Потом…

На улице ветер закручивал местами пыль. Село казалось вымерло. Даже собак не видно. Лишь с берега реки доносились ликующие голоса детей. Наконец в одном из переулков сверкнула река и берег, поросший травой и камышом. Шёл я на голоса детей, к большому бревенчатому причалу, откуда, обычно, ныряли местные мальчишки и девчонки. По пути остановился у большой, не глубокой лужи, в которой сверкали тела мелкой рыбёшки. Зайдя в воду попытался поймать их руками, но они всякий раз бросались от меня в рассыпную. Оставив безуспешные попытки, я замер облокотившись о колени и опустив голову к воде. Я наблюдал! Рыбёшки, успокоившись мирно плавали вокруг. Некоторые вертелись у самых моих ног, иногда их пощипывая. Щекотно! Стало совсем жарко и приятная вода в луже, обволакивающая мои ноги, вернула желание купаться. И я отправился к причалу. Но по сути это был пирс – метров на тридцать протянувшийся от берега в реку, собранный из мощных брёвен.

Дети прыгали с причала, кто «ласточкой», кто «солдатиком». Некоторые для этого ещё и разбегались по пирсу. Деревянная конструкция причала гудела от обилия бегающих и прыгающих. Облокотившись о перила, в уголке причала, я замер и молча наблюдал за беснованиями местных. Разделся, решившись искупаться, но прыгать с причала не стал. Спустившись по бревенчатой конструкции к воде, я увидел, что и под причалом оживлённо играли дети. Они играли в «голи» — перепрыгивая с бревна на бревно или ныряя в воду и вновь взбираясь на брёвна…

Я нырнул под воду и с открытыми глазами поплыл. Тут же, прямо передо мной кто-то «бомбочкой» плюхнулся в воду. Всё вокруг зафонтанировало миллионом воздушных пузырей. Я стремительно вынырнул, едва не нахлебавшись воды. Вслед за мной из мутных вод показалась белобрысая голова. Девчонка! Смешливое лицо с веснушками.

– Ха-ха… Чо, испугалси, штоль?! – Захихикала она отплывая.

Поплавав ещё немного, в стороне от прыгунов, я отправился домой.

Последующие несколько дней моих каникул были ничем не примечательны: я собирал яблоки, полол траву, ходил купаться на речку. Много рисовал. И всё остальное время валялся на рундуке, глядя в синее-синее небо, в самую его глубину. Наблюдал за облаками и искал в них фигуры и лица. Лошади, львы, головы людей и настоящие самолёты проплывали надо мной в этой невероятной высоте.

Добавить комментарий