Предыдущая глава — Савроматская археологическая культура в Астраханском крае
Письменные свидетельства о сарматах, близких родственниках савроматов, также принадлежат античным авторам, но они гораздо более информативны. Впервые новый этноним употребил знаменитый древнегреческий историк II в. до н.э. Полибий, назвав некоего Гетала царем сарматским. Его младший современник, Псевдо-Скимн, указал, что сарматы живут на Танаисе (Доне) на протяжении 2000 стадий. О царях сарматов упоминается и в посмертной надписи императора Августа, относящейся к началу I в. н.э.
Современник Августа, греческий географ Страбон, писал, что сарматские племена аорсов и сираков спускаются к югу до Кавказских гор, причем одни из них кочуют, другие живут в шатрах и занимаются земледелием. Судя по упоминанию традиционного жилища кочевников, к оседлости они перешли незадолго до этого. Страбон так-же дает важнейшую информацию об их численности и занятиях.
Античные авторы I-IV вв. н.э. упоминают также, вслед за Страбоном, сарматское племя язигов (языгов), частично переместившееся откуда-то с востока на территорию между Борисфеном (Днепром) и Истром (Дунаем), частично кочевавшее по берегам Меотиды.
К.Ф. Смирнов полагает, что мощный военный союз аорсов сложился в IV в. до н.э. в Южном Приуралье, овладев в раннесарматскую эпоху (IV-II вв. до н.э.) степями от Дона до Южного Приуралья, включая Нижнее Поволжье и Северный Прикаспий. Он основывается на тождественности археологических материалов в этих районах. В частности, формы и орнамент приуральских и нижневолжских курильниц, особенно в Астраханском крае, где жили аорсы, весьма схожи, а в сосудах, помещенных в раннесарматские погребения обоих районов, находят глиняные, каменные или тальковые предметы, условно называемые «молоточками», вероятно, связанные с общими культовыми ритуалами.
Посредническая торговля с Востоком, которой занимались прикаспийские аорсы, несомненно способствовала обогащению родоплеменной знати, что отражено в погребениях III-I вв. до н.э.
Страбону были известны и сарматские племена роксоланов, по-явившиеся на исторической арене, по его данным, еще в конце II в. до н. э. во время войны Митридата VI Эвпатора со скифами. Страбон дает этнографически точное описание кочевого быта роксоланов, проживавших, в отличие от аорсов и сираков Причерноморья и Прикубанья, в более отдаленных от цивилизованных стран районах, чем и объясняется простота их быта. Об этом свидетельствует и автор середины I в. н.э. Помпоний Мела: «Сарматы не живут в городах и даже не имеют постоянных мест жительства; они вечно живут лагерем, перевозя свое имущество и богатства туда, куда привлекают их лучшие пастбища или принуждают отступающие или преследующие их враги, племя воинственное, свободное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины участвуют в войнах наравне с мужчинами».
Археологические и палеоантропологические данные позволяют уточнить происхождение и время появления роксоланов в Поволжье. В частности, отмеченное в научной литературе проникновение в Поволжье в раннесарматскую эпоху мигрантов брахикранного типа Прикаспия, Приуралья (Прохоровки) и Средней Азии связывается со складыванием к концу II в. до н.э. в степном Поволжье могущественного племенного союза во главе с роксоланами. С этого времени и начинается отсчет среднесарматской эпохи, охватывающей время с конца II в. до н.э. до начала II в. н.э. и получившей название «сусловской» по одноименной археологической культуре.
В среднесарматскую эпоху по всему Нижнему Поволжью распространяются диагональные погребения. Первоначально К.Ф. Смирнов приписал их роксоланам, но в дальнейшем отказался от своей гипотезы, рассматривая данный обычай как общий для всех сарматов той эпохи.
Однако подмеченный факт компактного расположения курганов с диагональными погребениями, содержащими более обильный инвентарь, чем рядовые могилы, по мнению М.Г Мошковой, может объясняться социальным или этническим факторами, либо их комбинацией. Сложен и вопрос с интерпретацией обнаруженных в Поволжье и Приуралье 35 подбойных и катакомбных сарматских могил от V в. до н.э. до первых веков нашей эры, учтенных К.Ф. Смирновым, который пришел к выводу что они не всегда служат надежным этноплеменным признаком и являются свидетельством близости культуры и образа жизни степных ираноязычных скифо-сако-сарматских племен Евразии.
К рубежу нашей эры относятся и знаменитые находки уцелевших погребений сарматской знати в урочище Кривая Лука и у с. Косика. В первом, помимо сотен золотых нашивных бляшек от одежды, золотого украшения деревянных ножен и спиралевидных украшений колчана, найдена золотая обкладка наконечника пояса со сценами, как полагают, из сарматского эпоса: воин, убивающий копьем фантастического зверя, и воин, держащий за повод коня.
Второе погребение отличалось еще большей роскошью. Одна из редчайших находок — массивная золотая пектораль греческой работы IV-III вв. до н.э. со сценами терзания львами и грифонами оленя, барана или быка, показывающими, что это замечательное произведение ювелирного искусства было изготовлено в одном из греческих городов Северного Причерноморья для знатного скифа или сармата мастером, умевшим угодить варварским вкусам своих заказчиков. Среди других вещей — большой золотой браслет с эмалями греческой работы, множество бляшек и других золотых и серебряных предметов, в том числе дорогое оружие и посуда, включая художественно украшенный античный серебряный набор, золотые пряжку и наконечник пояса с рельефными инкрустированными изображениями ежа, обвитого двумя змеями, и голов двух грифонов, два золотых фалара с полихромными вставками с изображением голов орлиных грифонов, а также множество других изделий. Рядом было найдено женское захоронение, в котором обнаружены, помимо украшений, бронзовый котел, зеркало и римский ковш. Над могилой вождя сохранились следы тризны. Такое погребение в Поволжье по своей редкости и богатству уникально.
Погребальный ритуал среднесарматской эпохи развивался на основе форм, сложившихся в раннесарматское время. Существует точка зрения, что на среднесарматской стадии сложилась единая сарматская культура на базе единства хозяйственного и социального укладов и политической консолидации племен. Однако информация античных авторов не позволяет с этим согласиться.
Судя по этим известиям, наибольшего прогресса достигли сарматы, проживавшие в Северном Причерноморье. В этом смысле очень интересно подробное описание римским историком Корнелием Тацитом совместного похода римлян, боспорцев и аорсов в 49 г. н.э. на владения царя сираков Зорсина. Описание свидетельствует, что сираки проживают уже не во временном палаточном поселении, а в крепленом стенами и рвами постоянном поселении городского типа. Что же касается более отдаленных нижневолжских территорий, то обитавшие здесь аорсы и роксоланы сохраняли свой кочевой уклад.
Сарматский мир находился на различных этапах хозяйственного, общественного и политического развития, а отдельные объединения племен враждовали и воевали друг с другом. Кстати, разгром сираков римлянами и аорсами в 49 г., о котором шла речь выше, привел к миграциям на Северный Кавказ других сарматских племен, что отразилось в смене единого сиракского погребального обряда многими разнообразными похоронными ритуалами. Еще в I в. до н.э. из состава сарматских племен выделяются аланы. Это на-звание позже почти вытеснило наименование сарматов.
К.Ф. Смирнов связывает аланов с аорсами, роксоланами и сако-массагетскими племенами, полагая, что аланы сформировались внутри сарматской «конфедерации» III-II вв. до н.э., возглавляемой аорсами.21 Л.С. Клейн полагает, что аланы, как и аорсы, прибыли с востока, где их знали китайцы под назва-нием аланья как вассалов согдий-ского хана, кочевавших в Приаралье; до них в том же районе кочевали аорсы, которых китайцы называли янь цай. Ссылаясь на Аммиана Марцеллина, он склоняется к отождествлению аланов с массагетами. Бывшими массагетами называет их и А.С. Скрипкин. При неоднозначном подходе к решению этого вопроса в целом можно рассматривать период II-IV вв. н.э. как эпоху господства аланов.
Население Прикаспийских степей II-IV вв. представлялось К.Ф. Смирнову единым этническим массивом аланорских племен при некотором своеобразии погребений в Астраханском крае. Он выделил три фактора, повлиявших на складывание этой общности: быструю ассимиляцию племен, сливавшихся в народность; усиление влияний восточных районов и приток оттуда населения; усиление культурных взаимодействий с Закавказьем и Северным Причерноморьем. При этом он отмечает парадоксальное отсутствие изменений в хозяйственной жизни аланов, усиление роли коня в погребальных обрядах (характерный признак кочевого быта!), ярко выраженный военно-всаднический характер и имущественную дифференциацию аристократических мужских погребений, территориально обособленных от прочих.
Со своей стороны, С.А. Яценко считает Аланию уже I-II вв. н.э. полиэтническим образованием, включавшим и земледельцев-данников на периферии. Основываясь на анализе погребальных обрядов и краниологическом материале, А.С. Скрипкин выдвинул гипотезу о возникновении аланского союза как реакции на обратное движение с востока, под давлением Кушанского царства, племен, образовавшихся из потомков сарматов, вторгшихся в Среднюю Азию еще во II-I вв. до н.э., и сакомассагетов. Сравнение Волго-Донского и Южно-Приуральского археологических комплексов позднесарматской эпохи позволило М.Г Мошковой выдвинуть гипотезу, согласно которой в 1-й половине II в. н.э. миграции кочевников из Северной Бактрии привели в движение среднеазиатский кочевой мир. Часть переселенцев освоила сравнительно слабо заселенное Южное Приуралье, другая приняла участие в завершении формирования позднесарматской культуры в Поволжье.
Говоря о хозяйственной деятельности аланов, невозможно согла-ситься с гипотезой В.П. Шилова о начатках земледелия у сарматов, опирающейся лишь на сведения Плиния и Элиана об употреблении ими злаковых, да на несколько единичных находок савроматской эпохи (ступки, пестов, зернотерок и серпов). Употребление злаков в пищу и земледелие — вещи различные, но земледельческие орудия ни у савроматов, ни у степных сарматов не найдены. Поэтому трудно го-ворить о сколько-нибудь развитом земледелии у аланов.
Судя по описанию Аммиана Марцеллина, аланы и в IV в. н.э. продолжали вести типично кочевой образ жизни: «У них нет никаких шалашей, нет заботы о хлебопашестве, питаются они мясом и в изобилии молоком, живут в кибитках с изогнутыми покрышками из древесной коры и перевозят их по беспредельным степям. Придя на изобильное травой место, они располагают в виде круга свои кибитки и питаются позвериному; истребив весь корм для скота, они снова везут свои, так сказать, города, расположенные на повозках… Гоня перед собой упряжных животных и стада, они пасут их; наибольшую заботу они прилагают к уходу за лошадьми». Это выразительное, описание не требует комментариев.
В то же время кочевой уклад не исключал наличия стоянок и временных зимних поселений, с которыми были знакомы и сарматы степной зоны. Сарматы занимались не только выпасом овец и лоша-дей. У них существовали такие ремесла, как керамическое производство, прядение и ткачество, выделка кож, косторезное дело, возможно, кузнечное и литейное дело. Все приведенные материалы свидетельствуют о том, что аланы продолжали вести чисто кочевое хозяйство. Помимо периодического притока кочевников с востока в сарматскую среду, этому способствовала в наших степях и экологическая обстановка, в частности, аридизация (повышение засушливости) степей на рубеже нашей эры, стимулировавшая усиленное кочевание.
Возможно, усиление гуннской опасности в IV в. н.э. привело к во-енизации быта аланов, что отражено Аммианом в описании военной подготовки молодежи и обычаев аланов, считающих счастливыми погибших в сражении, а в знак своей доблести и военных побед навешивающих на своих боевых коней скальпы, содранные с отрезанных голов убитых.
В целом аланы представлены в античной традиции воинственны-ми кочевниками, сохранявшими родоплеменное устройство и не знав-шими рабства.В то же время их общество возглавлялось вождями, отражавшими интересы военно-родовой знати. В Поволжье они были полными властителями степей. Однако эти племена были сметены волной гуннского нашествия в эпоху Великого переселения народов: Аммиан пишет, что гунны многих аланов перебили, а остальных присоединили к себе. Остатки аланов бежали в предгорья Северного Кавказа, известные сарматам и раньше. Там, смешиваясь с местными племенами, они стали предками осетин.
Следующая глава — Хазарский каганат